1918 год глазами историка С.Б.Веселовского

Ранее см. 1917 год

16 января (3 января). Вчера в нашем доме [Арбат, 23], в двух квартирах, был обыск. Человек 12 солдат и красногвардейцев искали оружие. В деле обысков — кустари. В один час ночи, я, как председатель домового комитета, с другими ходили в штаб красной гвардии — в Александровское военное Училище [на Знаменке]. Вскоре были отпущены. Заснул около 3-х часов. Маленький кусочек всероссийской чепухи.

Зачем винить других? Не лучше ли брать, не задумываясь ни о чем, то, что даёт момент? Но я не могу так относиться к жизни. До болезненности чутко и глубоко я переживаю все и мучаюсь разладом. Сознание говорит, что надо привыкать к одиночеству, к лёгкому отношению к жизни, но сокровенное «я» протестует и не мирится.

Начал опять работать — занимаюсь послужными списками дьяков и историей приказов. Это вносит некоторое успокоение.

29 января (16 января). Самый трудный номер — разгон Учредительного собрания — прошёл, или, вернее, проходит. Теперь уже несомненно, что революция убита; остаются борьба с анархией и реставрация. При общем утомлении, утрате веры в свои силы и даже, в значительной мере, идеалы [идеалов?] эта борьба — вопрос техники. Большевики «народные» комиссары в точности выполняют немецкую программу и, нанося удары России, одновременно оказывают давление, купно с немцами, но разными средствами, на союзников.

Показать на деле возможность уничтожения свободной печати, всяких свобод и наконец Учредит[ельного] Собрания, «всенародно» избранного, всё это такие номера, такие удары социализму и революции, от которых в России они не оправятся даже в том маловероятном случае, если вспыхнет мировой пожар, расчётами на который наши кустари рев[олюционных] дел оправдывали свои безумные ставки va banque. Русский пожар, как революция, а не как анархия, опасная отдельным лицам, но не строго, прогорит раньше, чем вспыхнет пожар в Европе. Я говорил это ещё в марте и теперь все больше убеждаюсь. Если же вся эта гнусная смута закончится через месяц, другой монархическим переворотом, то все безумства наших кустарей, все жертвы, которые они потребовали от страны в своей нелепой идее мирового пожара, послужат для Запада наглядным уроком и укрепят, а не ослабят и не разрушат, позицию буржуазно-капиталистического строя и империализма.

Как пройдёт переворот, и вообще — возможен ли он в ближайшем будущем? Некоторые верят в его близость. Я не берусь решать; скорее мало верю. Где и какие силы примут участие? Исход и конечные результаты будут зависеть от отношения, так наз[ываемых] революционной и не революционной интеллигенции. Торгово-промышленные круги и верхи имущих классов, конечно, будут его приветствовать как освобождение от засилия взбунтовавшихся илотов. Если интеллигенция, наученная горьким опытом и отрезвлённая всем, что произошло и что может быть в дальнейшем, пойдёт на компромиссы, то можно ожидать менее болезненного уничтожения анархии и водворения порядка и в результате — сохранения хотя бы части «завоеваний революции». Если же она не поймёт безвыходности положения страны, упрётся и будет продолжать свои старые песни, то можно ожидать очень кровавого террора справа и очень тяжёлых форм ликвидации безумия.

31 января (18 января). Утомлённый войной и продовольственной разрухой, изверившийся в своё правительство и в свои силы народ получил с самого начала смуты такую лошадиную дозу революционной интеллигенции, вырвавшейся из тюрем и ссылки, от которой не поздоровилось бы даже крепкому организму.

6 февраля (24 января). Отдыхаю во всех отношениях. Сплю хорошо и чувствую какое-то глубокое спокойствие, спокойствие не равновесия душевного и не удовлетворённости, а покой переутомившегося человека, временное омертвение всех чувств.

От безделья сочиняли стихи, я писал первые 2 строчки, а В. В. присочинял к ним следующие 2 — вольное подражание четверостишиям персидских поэтов.

16 февраля (3 февраля). Прожили ещё день. По теперешним временам это чего-нибудь стоит. Ещё на один день ближе к развязке, а в конце концов и к смерти.

Продолжаю заниматься послужными списками дьяков. Это занимает мою мысль и даёт некоторое успокоение, хотя по временам это занятие кажется нелепым, несвоевременным и ненужным будущей России.

Ну, наплевать. Живу и даю, что могу и к чему привык. Не моя вина, если кто не понадобится. Да и сам я едва ли буду в состоянии, в моем возрасте, приспосабливаться к жизни, если она будет мало похожа на прежнюю и не будет нуждаться, как раньше, в таких специалистах и «плодах культуры», как я.

20 февраля (7 февраля). Германия прекратила свою игру с большевиками и двинула войска. Можно думать, что все будет сделано ею, по известному плану, быстро и решительно. Никаких сражений и сопротивления не будет, и они займут столько, сколько найдут нужным. Перед их приходом следует ожидать страшного взрыва анархии и зверств со стороны деморализованных солдат и черни. Советские правители с перепуга заявили о своём согласии на сепаратный, похабный мир. Кажется, что поздно.

22 февраля (9 февраля). Вечером распространился слух, что Бологое и Петроград захвачены немцами, что, кажется, взят и Смоленск, что Александровская ж.[елезная] дорога получила приказ Леопольда Баварского подать на Минск 20 поездов и т. д. Из редакции Рус[ских] Вед[омостей] это опровергают, и сейчас (около 11 час.) Львов передавал мне, что телефон между Москвой и Петроградом работает. Характерно, что такие слухи быстро распространяются, и им верят.

26 февраля (13 февраля). Развёртывается предпоследнее действие всероссийского балагана пролетарской революции. Псков уже взят немцами. По слухам занята Луга. Если последнее верно, то это очень быстрое продвижение — в одну неделю занят Двинск и пройдено ¾ пути до Петрограда. Если будет продолжаться так, то П[етрогра]д через неделю наверное будет в руках немцев. Сбываются мои самые мрачные предсказания — что разложение дойдёт до таких пределов, что отряды шуцманов займут без сопротивления всю Россию. Социалистическая пресса достигает крайних пределов лжи. Когда она учила солдат брататься с немцами, то обвиняла буржуазию в желании вести с ними войну, а теперь вынужденная на отчаянную и безнадёжную оборону обвиняет ту же буржуазию в сочувствии немцам.

27 февраля (14 февраля). Сообщение с Петроградом прервано. По слухам он занят немцами вчера, в 3 часа дня. В Москве на улицах совершенно обычное движение, не заметно ни оживления, ни обратного. Самых различных чинов люди, несмотря на позор, неизвестность и возможные притеснения, не скрывают своей радости по поводу предстоящего прихода немцев. Большевистский террор, анархия и голод довели всех до того, что иноземное порабощение считают благом, освобождением от рабства, голода и т. д. На улицах, в трамваях, на жел. дорогах можно слышать простонародные вариации на тему: ну, что ж — не выгорело; нам все равно на кого работать; у хорошего хозяина (а немец считается таким) и скотине жить хорошо.

Деморализация взбунтовавшихся илотов дошла до того, что они продолжают безобразничать, несмотря на гибель государства и близкое возмездие: в Петровском-Разумовском низшие служащие «уплотняют» квартиры и выгоняют для этого из квартир профессоров. И такие идиоты поддерживали «великодержавную» Россию и создавали видимость европейского государства, первоклассной державы. Теперь историческое недоразумение, о котором я говорил ещё в 1907 г., рассеивается. Наступил час расплаты.

5 марта (20 февраля). Говорят, что предстоит сегодня или завтра выступление анархистов. Условия мира, подписанные Караханом, таковы, что враги тайной дипломатии и издатели тайных договоров не решаются их опубликовать. По слухам немцы в 80 верстах от Петрограда. Орша и Брянск заняты. Рабоче-крестьянское правительство бежит из Петрограда в Москву и «реквизирует» особняки и номера. Неужели они пробудут в Москве сколько-нибудь долго?!

6 марта (21 февраля). У всех, кого встречаешь, подавленное состояние духа. Катастрофа настолько велика и скоротечна, что сейчас невозможно окинуть её одним взглядом и отнестись к ней определенно. Всё происходящее так подавляет, что оценка и отношение к нему меняется, иногда несколько раз в день.

Разговор на улице: А я им и говорю: вы что же это комиков вытворяете? Я буду стоять на карауле, а вы чои распивать?

7 марта (22 февраля). В гражданской войне, провозглашённой и углубляемой революционерами, погибнет вероятно больше людей, чем за все время войны от боевых действий и болезней. Те самые люди, которые полгода назад кричали истерично: долой смертную казнь, теперь применяют её повсюду; чуть не каждый декрет кончается угрозами «вплоть до расстрелов включительно». Это готтентотская мораль: если ты меня съешь, это — зло, а если я тебя съем, это — хорошо. Революционная демократия типа Керенского–Церетели теперь может видеть, к чему ведёт их мнимая гуманность и во что она обойдётся народу.

Рев. демократия, вернее — революционная интеллигенция, молчит, подавлена и совершенно, по-видимому, разбита большевиками.

Уличная толпа относится к возможному приходу немцев тупо-равнодушно. Не заметно ни оживления, ни печали и не слышно почти разговоров. С Брянского вокзала по Арбату проходят непрерывно солдаты, бегущие с фронта.

10 марта (25 февраля). Газетные сведения крайне скудны. С юга почти никаких известий. Где австро-германские войска и продвигаются ли они, неизвестно. На севере, по-видимому, наступление остановлено, — что это значит, понять нельзя. Мне почему-то кажется, что немцы не занимают Петроград потому, что ещё не исправили и не наладили движение по 2 магистралям, соединяющим его с югом. Анархия и разруха внутри страны быстро увеличиваются, и положение становится всё более и более грозным. Надежды на спасение своими силами нет никакой. В это никто не верит. Все беспомощно разводят руками и фаталистически ждут — будь, что будет. Между тем своевольство черни становится день ото дня гнуснее и безобразнее. Кажется, будто мы быстро минуем даже коммунизм и погружаемся в хаос.

Недовольство таким «строем» растёт в широких кругах населения, но что может сравниться с беспомощностью и рабьей покорностью русского мужика и мелкого городского собственника? К тому же он ещё догладывает кости, которые ему бросила революция. Отвратительное зрелище. Самое пылкое воображение не могло представить себе такого колоссального расхищения государственного и частного достояния, которое сейчас происходит. Даже народные комиссары вынуждены признать, но не могут, конечно, бороться, безобразные расхищение убегающими со службы солдатами и матросами казённого имущества.

11 марта (26 февраля). Доживает ли большевизм свои последние дни? Этот вопрос мучит всех, но никто не может на него ответить. — Мне по-прежнему кажется, что большевики будут господствовать, пока это входит в интересы Германии, пока она это найдёт нужным. Ни одного дня больше, ни одного — меньше. Завтра официальное празднование годовщины революции. Нашли, что праздновать. Впрочем, манифестаций боятся, и они не входят в программу торжества. Надрываются изо всех сил, чтобы «поднять революционное настроение», но русский труп уже не реагирует ни на что.

По словам Марси, поступившего на службу во французское консульство, большевики спешно выправляют и визируют иностранные паспорта. Что делается в Петрограде, неизвестно. Мастера революции разбегаются из него и переезжают в Москву. Краса и гордость революции, матросы, спешно разворовывают и распродают казённое имущество и бегут. Остаются одураченные рабочие без хлеба, без заработка, под угрозой прихода немцев. Блестящий финал.

Кажется прямо невероятным, чтобы большевики при таких условиях могли долго удержаться в Москве.

12 марта (27 февраля). Москва празднует годовщину пролетарской революции без одушевления. Сейчас, в 3 час. дня, на улицах пустынно; на перекрёстках — милиционеры. Магазины и лавки заперты и закрыты железными решётками, ставнями и наскоро сделанными щитами.

…

Я совершенно ясно вижу на себе отражение и проявление общей деморализации, составляющей сущность нашего крушения и распада всего государства и общества. У всех утрачена вера в себя и свои силы; утрачен стыд и затемнена совесть; утрачено совершенно желание работать и сознание необходимости труда. Да, труд становится совершенно невозможным при теперешней анархии, когда никто не знает, воспользуется ли он, а не грабитель, плодами своего труда. Обесценение денег разрушает всякий критерий для справедливой оценки труда. Всё вертится, как в водовороте, и все живут изо дня в день. Последнее, т. е. полная неуверенность в завтрашнем дне страшно истощает и деморализует окончательно.

Я, при всей своей привычке и любви к труду, — не могу работать. Сажусь за свои научные темы и неотвязно преследует мысль: это никому не нужно, бессмысленно, что быть может через неделю или через месяц я буду стёрт с лица земли голодом или грабителем, что та же участь ждёт мою семью и т. д. Невольно пробивается по временам легкомысленное желание взять у жизни на последях хоть что-нибудь, когда всё равно скоро погибнешь, или, если и уцелеешь, то будешь не жить, а влачить жалкое существование.

13 марта (28 февраля). Сегодня в Совете Университета моя кандидатура в профессора, выставляемая А. И. Филипповым. В факультете я прошёл единогласно. В Совете — 40 голосов за и 2 против. Говорят, это очень хорошо… В другое время это доставило бы мне большое удовлетворение и было бы в моей жизни событием, некоторой гранью.

14 марта (1 марта). Прожит ещё один день, который надо по теперешним временам считать, как в осаждённой крепости, за месяц.

Сегодня, передавали со слов полкового священника, приехавшего из Полоцка, занятого немцами, что около 17-го немцы возобновят наступление, чтобы занять Петроград и Москву. По словам немецких офицеров, в их планы входит занятие также Одессы и Харькова. С кем ни говоришь, всеми овладело какое-то тупое отчаяние. Всякий понимает, конечно, что приход немцев есть позор и принесёт много горя, унижений и экономическое порабощение, но одновременно жизнь под кошмарным разгулом большевистской черни стала настолько невыносимой, настолько неизбывной, что каждый или открыто или про себя предпочитает рабство у культурного, хотя и жестокого врага, чем бессмысленную, бесплодную, бесславную смерть от голода или убийц и грабителей.

16 марта (3 марта). …Революция, в лице большевистского съезда, подписала себе сегодня смертный приговор. Ленин с товарищи б (ыть) м (ожет) спасли на небольшой срок свою власть, но ничего больше. Непонятно, что они проигрывали и что изменилось бы, если бы они не одобрили мирного договора. Германия всё равно займёт всё, что ей нужно и что намечено. Неподписание договора было бы ей вероятно невыгодно, т. к. втянуло бы в борьбу с шайками партизанов и завлекло туда, куда ей пока выгоднее не идти. Подписание договора нисколько не прекращает войны или, вернее, оккупации России австро-германскими войсками. Т (аким) о (бразом) это — или верх глупости или прямое предательство. Передышка, о которой говорил Ленин, в лучшем случае пригодится только для того, чтобы увезти подальше запасы золота, которое может быть употреблено для разведения пожара мятежей в других странах.

17 марта (4 марта). Творцы и люди вообще высшей культуры должны думать о создании своего интернационала! Как ни велико и многообразно национальное различие между представителями разных народов, как ни несомненны различия и противоречия классовых интересов, они прямо ничтожны в сравнении с бездной, которая отделяет меня от дикаря — от крестьянина, который режет дорогой племенной скот на мясо, портит сложные и дорогие машины для того, чтобы утащить несколько нужных ему гаек или кусков меди, делит по душам или просто сжигает библиотеки книг, которые он никогда не прочтёт и не поймёт; от солдата, который разбивает винный склад и гибнет от опоя, от хулигана-горожанина, который портит и расхищает всякое не принадлежащее ему имущество, как казённое или городское, так и частное.

18 марта (5 марта). Взял в руки с некоторым пренебрежением книгу А. С. Шмакова «Международное тайное правительство», но с первых же страниц заинтересовался. Во всяком случае, прочитав страниц 50, я вижу, что это не такой легкомысленный и легковесный публицист, как это с презрением и пренебрежением изображала его наша либеральная печать. Собрано множество интересных фактов и мнений, которые не только интересно, но даже необходимо знать нам, русским, при нашем поверхностном и легкомысленном либерализме.

27 марта (14 марта). 8-го купил у Гобермана за 650 р. библиотеку, если так можно назвать груды случайно сваливаемых много лет в одно место книг, и всю неделю разбирал их. Нашёл много ценного для своей библиотеки, а остальное распродаю. Надеюсь выручить затраченные деньги и получить несколько сот томов в свою библиотеку за труды. Газет за эту неделю не читал, о политике ни с кем не разговаривал и вообще отдохнул.

…

Сегодня получил от ректора уведомление об избрании меня профессором. Придётся ли мне быть им и что мне это даст?

30 марта (17 марта). Сегодня после разговора с В. М. Хвостовым, который был у меня с ответным визитом, я опять вернулся к мыслям о причинах нашей катастрофы и о будущем. Как хотелось бы заняться обработкой их и собиранием материала, но сейчас это кажется почти невозможным. Буду записывать отдельные мысли и делать выписки.

Одной из главных причин, почему Россия оказалась колоссом на глиняных ногах, который так неожиданно для многих пал с такой сказочной быстротой, мне кажется то, что мы во время величайшего столкновения народов оказались в положении народа ещё не нашедшего своей территории. То есть: мы расползлись по огромной территории, не встречая до недавнего времени на своём пути сильных соседей-врагов, растаскивали, а не накопляли хозяйственные и духовные свои богатства, и истощили основное ядро государства — великорусскую ветвь славян — на поддержание колосса на глиняные ногах. Не прихоти и честолюбие отдельных правителей и их советников побуждали государство к расширению границ и к захвату новых земель. Конечно, в истории можно указать отдельные случаи, когда государи совершали ошибки в этом вопросе, руководились честолюбием или другими негосударственными соображениями, но в общем в этом многовековом расширении была своя логика, какая-то роковая закономерность и последовательность.

3 апреля (21 марта). Географическое положение Турции и в особенности её столицы — Константинополя — было причиной того, что её («больного человека») поддерживали международные соотношения и антагонизм западных держав и России. При других географических условиях это государство давно было бы вычеркнуто из числа независимых. России на это надеяться нельзя. По «свойствам» своей территории — огромной равнины с ничтожным количеством морских берегов — ей суждено быть или сильным самостоятельным государством или колонией такового же государства, не иначе как Германии, как самой близкой и сильной державы. Возможные столкновения с Англией из-за Мурмана или Закавказья или с Америкой из-за Сибири вовсе не столь значительны, чтобы спасти самостоятельность, хотя бы неполную, России, если она сама не найдёт в себе сил, чтобы отстоять её. Это не значит, что те или иные международные соотношения были для нас безразличны, но это значит, что на них не следует возлагать надежды.

Finis Moscoviae! Помимо целого ряда других обстоятельств возвращение утраченной независимости становится чрезвычайно трудным, если не невозможным совсем, вследствие современной военной техники.

4 апреля (22 марта). Сегодня мне нездоровится — знобит, чувствую слабость. Мысли вялы, ни о чем не могу думать последовательно. На душе пусто. Завтра буду в первый раз участвовать в заседании факультета. В. М. Хвостов говорил, что предполагает провести меня в секретари. Это введёт меня сразу in medias res [в гуще событии (лат.)] факультетских отношений. По- видимому, этой повинности не избежать.

Экспромт Маяковского. Поэты града Московского, Тщетно взываю к вам я, не делайте под Маяковского, а делайте под себя.

5 апреля (23 марта). Сегодня читал Burke. Reflexions sur la revolution de France (Paris. 1819). Общее суждение его применимо к нашей современности: Les choses les plus surprenantes ont ete executes en plusieurs occasions par les moyens les plus absurdes et les plus ridicules, avec des formes qui 1'etaient tout autant, et 1'on ne pouvait pas mettre en evidence des agens plus meprisables. Все представляется сверхъестественным в этом странном хаосе легкомыслия и свирепости и в этой смеси всевозможных преступлений и безумств. Взгляд на эти безобразия и трагикомические сцены вызывает прямо противоположные чувства… от презрения переходишь к негодованию, от смеха к слезам и от пренебрежения к отвращению (р. 12–13).

Прекрасная мысль, всё значение которой русское общество и народ поймёт скоро, но когда будет уже поздно: L’esprit d’innovation est en general Ie resultat combine de vues interesses et de vues bornees. Ceux qui ne tiennent aucun compte de leurs' ancetres, en tiendront bien peu de leur posterite (p. 53).

Берк отмечает как вожаки движения не встречали никакого сопротивления: Toute leur marche, а plutot rassemble a une procession triomphale qu’a une marche guerriere… Ils n’ont pas verse une goutte de leurs sang pour la cause du pays qu’ils ont mine (p. Q5) [Их движение походило скорее на триумфальную процессию, а не на военный поход… Они не пролили ни капли своей крови за страну, которую они разрушили].

Революционные клубы — «un melange monstrueux de tous les etats, de toutes les langues et, de toutes les natios» (p. 119) [Ужасная смесь всех сословий, всех языков, всех наций].

Ha 224–225 стр. предсказание о вырождении демократии в отвратительную олигархию и интересные соображения о тирании толпы.

7 апреля (25 марта). Куда уйти от этого бесконечного, безбрежного моря пошлости, примитивности дикарей и хамской бесцеремонности. Глубокая некультурность и поверхностное образование нашего интеллигентного общества не прикрываются и не скрашивается внешней светскостью, умением держать себя в обществе. Как мало людей, которые умели бы себя держать с достоинством, просто и почтительно с высшими, без фамильярности и бесцеремонности с равными и без высокомерия с низшими. Особенно это бросается в глаза, когда сравниваешь русское общество с иностранцами.

9 апреля (27 марта). Занятие Москвы поляками в 1611 г. вызвало сильное национальное и религиозное движение, которое спасло Московское государство. Теперь разгром всего государства и порабощение, весь смысл и значение которого народ скоро поймёт, но мог хотя смутно предвидеть и сейчас, не вызывают национального чувства. Имущие классы и интеллигенция настолько подавлены террором черни и хозяйственной разрухой, что потеряли совсем дух и веру в Россию, а многие готовы даже приветствовать приход немцев. Рабочие ещё дограбливают имущих и государство, и пока, в общем, довольствуются этим. Крестьянство вцепилось в землю, принимает по мере возможности участие в грабеже и довольно обилием денег, настоящую цену которым оно вскоре узнает. И те, и другие рады, что сбросили с себя повинности и налоговое бремя, которое на них налагало государство. И те, и другие совершенно не понимают, какое колоссальное расхищение общенародного достояния всех видов произвела и производит революция. Труд и кровь десятков поколений пущены на ветер, разграблены и отданы немцам. Такого быстрого и огромного крушения не предвидели даже самые мрачные пессимисты и враждебно относившиеся к России немецкие писатели. И все эти разрушения мне представляются почти совершенно непоправимыми. Если война окончится победой Германии, то она не даст нам «передышки», не позволит образовать нам сколько-нибудь сильную армию и приготовить для неё вооружение и проч (ее). Если же всё кончится компромиссным миром, то и тогда никто, ни Англия, ни Германия, ни Франция не станут восстанавливать нашу развалину, т. к. это вовсе не входит в их интересы.

10 апреля (28 марта). Ещё осенью многим интеллигентам, умеренно либеральным, из числа действительно образованных людей было совершенно неясно, что спасение России как самостоятельного государства, без монархии невозможно. Теперь за реставрацию монархии высказываются, пока в частных разговорах, даже радикально и социалистически настроенные интеллигенты. Так медленно движется политическое сознание даже у лучших представителей образованного класса. Я думаю, что это прояснение сознания — запоздало. Теперь и восстановление монархии не спасёт Россию. Аппарат управления разрушен так основательно и экономическая разруха так велика, что строить надо всё наново. Между тем война истощила народное хозяйство, утомила население, а революция с её анархией и разрухой окончательно добили его. Не знаю, помогла бы теперь военная диктатура, если бы таковая установилась каким-нибудь чудом. Ещё 2–3 месяца господства черни и большевиков доведут народ до такой степени прострации, что он станет легко и удобоваримой пищей для всякого эксплоататора, который будет в состоянии держать палку, тем более для германцев. Германия теперь, несомненно, уже не поддерживает большевиков деньгами, военнопленными и другими средствами, т. к. они ей уже не нужны, и предоставляет нам продолжать разлагаться. Вероятно, они уверены, что никакого «оздоровления», реакции, подъёма национального сознания и т (ому) подобных естественных в здоровом и сильном народе выводов и течений не будет. Дело заправлено так хорошо, что может быть предоставлено собственному течению.

Я никогда не был заражён народническими иллюзиями и идеалами, всегда считал их ошибочными, а частью фальшивыми, поддельными, основанными на незнании жизни вообще, и народной в особенности. Ещё в 1904–1906 гг. я удивлялся, как и на чём держится такое историческое недоразумение, как Российская империя. Теперь мои предсказания более, чем оправдались, но мнение о народе не изменилось, т. е. не ухудшилось. Быдло осталось быдлом. Если бы не мировая война, то м (ожет) б (ыть) ещё десяток-другой лет недоразумение осталось бы невыясненным, но конец в общем можно было предвидеть. Последние ветви славянской расы оказались столь же неспособными усвоить и развивать дальше европейскую культуру и выработать прочное государство, как и другие ветви, раньше впавшие в рабство. Великоросс построил Российскую империю под командой главн (ым) образом иностранных, особенно немецких, инструкторов и поддерживал её выносливостью, плодливостью и покорностью, а не способностью прочно усваивать культурные навыки, вырабатывать своё право и строить прочные ячейки государства. Выносливость и покорность ему пригодятся и впредь, а чтобы плодиться, придётся, пожалуй, отправляться в Сибирь.

18 апреля (5 апреля). Ещё несколько дней без просвета и проблесков лучшего будущего. Приятельские отношения советской республики и Германии окончательно испортились. Германия, очевидно с умыслом, не берёт на себя почина в разрыве, но одновременно выполняет свою программу Брестского мира по всем статьям, ставя сов[етскую] республику перед выбором — или последовательно сдавать по договору Россию, или взять на себя почин открытого разрыва, т. е. стать нападающей стороной без всяких средств вести борьбу. Попытка союзников завязать сношения с сов[етскими] правителями и «охрабрить» их, если употребить выражение XVII в., на борьбу с Германией грубо ошибочна и основана на полном непонимании русских дел и современного состояния России. Разграблением государственного и общественного имущества и разрушением всей хозяйственной жизни б[ольшеви]ки в сотни раз больше способствуют завоеванию России Германией, чем могут повредить ей своею существующей и проектируемой революционными армиями.

Если союзники будут поддерживать бол[ьшеви]ков, то, не говоря о противоестественности такого союза после сепаратного мира и отказа от займов, они принесут Германии несомненную пользу и только небольшой, и то только в лучшем случае, военный вред.

…

Спартанцы при воспитании юношей, употребляли, говорят, такой приём: чтобы вызвать у них и выработать отвращение к пьянству и к пьяным, они напаивали илотов и показывали зрелище пьяных рабов своим воспитанникам. Неизвестно, в какой мере Германия способствовала опьянению илотов русской революции, но несомненно, что весь культурный мир смотрит и будет смотреть на них с отвращением и презрением и будет поучаться подобно спартанским юношам. Роль Германии, впрочем, не следует преувеличивать. Спаивание илотов начала просто интеллигенция, затем оно было возведено в систему и усовершенствовано революционной интеллигенцией и наконец доведено до исступления большевикам.

23 апреля (10 апреля). Сегодня ко мне приходил познакомиться Andre Mazon. Говорили, конечно, о современное положении. Главным вопросом было отношение различных слоев русского общества к немцам, по теперешней терминологии — немецкая ориентация. Для союзников это теперь очень больной вопрос. Я указал на отношение низов, черни городской и деревенской. Она, как быдло, пойдёт туда, куда её погонят палкой и будет уважать эту палку. По поговорке — у хорошего хозяина и скотине хорошо. Немцев они, несомненно, считают хорошими «хозяевами», а союзников знают в этой роли мало, да последние к тому же далеко. Средний торгово-промышленный класс больше всего жаждет порядка и готов пойти (отчасти как это было и до войны) в клиенты к немецкому капиталу. Высшие, наиболее просвещённые, «гоноровый» т.[оргово]-пр.[омышленный] класс колеблется или, вернее, распадается на сочувствующих и не сочувствующих. Первые — те, кто утратил веру в возможность побороть большевизм своими средствами. С одной стороны — разорение, террор и может быть даже смерть, в отдельных случаях, будущее без просвета, а с другой — полуразорение, экономическое порабощение, но при этом возможность существовать и работать. Противники немецкой ориентации надеются уцелеть от анархии и общего грабежа, и частью из чувства национальной чести, частью из ясного предвиденья результатов немецкого протектората, хотят бороться до последних сил. Дворянство, по крайней мере в лице своих наиболее культурных представителей, никогда не пойдёт на бесчестье и не пойдёт навстречу германскому игу, хотя бы им было обещано возвращение его земель и хозяйств. Об интеллигенции говорить нечего. Она оказалась самым дурным слоем рус.[ского] общества и в настоящее время совершенно разбита, морально и политически. Всё её мировоззрение потерпело такое крушение, в сравнении с которым разруха торговли и промышленности и разгром частного землевладения — внешние факты. Вся её «правда», всё, чем она жила за последние 50 лет, уничтожены. Ореол мученичества сменился на клеймо предательства своей родины, и частью на клеймо лживого насильника, вместо высоких слов об альтруизме и самопожертвовании на благо народа — трусость, двоедушие, и неутолимая злоба вчерашнего раба, вместо высоких принципов народовластия — на деле демагогия и сплошной обман — самообман, обман низов и отказ от своих же принципов; наконец — демонстрация, к чему на деле приводят эти принципы, которые казались многим поколениям столь высокими и заманчивыми. Конечно, среди них много неисправимых идиотов, которые и после всего, когда итоги будут всем ясны, будут говорить, что их принципы и все мировоззрение хороши, не нуждаются даже в поправках и что все дело неудачи в том, что не так поступали, как их (так в рукописи) говорили, что Гоцлибердан сделал то-то, когда ему следовало не делать ничего, что вся беда, что N и Х вовремя не голосовали вместе с Z и т. д.

Мне было интересно и приятно слышать определённые утверждения А. Мазона, что все слухи о несогласиях союзников, о ссуде б[ольшевика]м и признания власти нар.[одных] ком[иссаро]в с умыслом и определенно лживы. Мне так и казалось. Было [бы —?] верхом наивности давать взаймы деньги тем, кто только что отказался платить свои долги и возвёл грабёж в норму общежития. Верх близорукости не признавать новую власть, когда она ещё казалась сильной, и признать её, после предательства, когда она явно разлагается и доказывает ежедневно своё бессилие, не только в защите против врага, с которым она заключила «похабный» мир (в сущности — «ни мир, ни война»), но и установлении простого порядка внутри страны.

Последнее было хорошо отмечено Мазоном.

За последнее время я очень устал. Плохо сплю, мало ем и чувствую себя отвратительно. О недавнем прошлом не вспоминаю, и только где-то в глубине души небольшой осадок горечи.

Сегодня приехал гр.[аф] Мирбах. Своеобразный симбиоз Ленин и Компания, а рядом гр. Мирбах и К? И трогательно, и загадочно, и глупо, и вместе — до мерзости плачевно.

25 апреля. (Н. ст.). … Последнее время я чувствую себя страшно утомлённым, истощённым до последней степени и опять начинаю тосковать. Опять, хотя и слабо, пробиваются мечты о личном счастье, которое, кажется, мне не суждено. Работать нет сил и не хочется.

26 апреля. (Н. ст.). Иванов Разумник. Об интеллигенции. Что такое махаевщина и кающиеся разночинцы. 2 изд. СПБ. 1910.

По поводу этой книги: меньшевики правы, говоря, что большевики не имеют ничего общего с марксизмом. Б[ольшеви]ки признали это, назвав себя коммунистами. Следовало бы сказать, чтобы быть определеннее: анархо-коммунистами. По существу, очень многие положения, принципы и приёмы большевизма очень близки к махаевщине. Диктатура пролетариата в совдепах — прямо по рецепту Махаева (54 стр.). Та же, но менее последовательная, вражда и злоба против интеллигенции и, в частности, представителей высшего умственного труда.

18 мая (5 мая). Мысль, что огромная территория, занятая русскими, оказала вредное влияние на нашу культуру, высказывалась в той или иной форме, многими историками. А. А. Кизеветтер в вступительной лекции по курсу рус[ской] истории XIX в. говорил: «Мы тонем в необъятном пространстве нашей равнины. Редкость населения при громадных размерах территории — вот, что всегда тормозило у нас переход к более сложным формам культуры. Мы идём туда же, что и наши западные соседи, но мы идём более медленным шагом и более извилистыми путями».

Вступительные лекции профессоров Московского университета. Изд. костромского землячества. Москва. 1909 г. 17 стр.

22 мая (9 мая). Все последнее время я по целым дням работал на огороде. Сильно устаю и ни о чём не думаю. Сегодня еду в Москву экзаменовать студентов.

30 мая (17 мая). По целым дням работаю с Севой и Борей [сыновья С. Б. Веселовского. — А. Ю.] на огороде. Пять дней мы сидели без хлеба, питаясь суррогатами — каждый получал по лепёшке в день. Теперь достали 30 ф[унтов] муки, печём хлеб с картофелем и каждый получает по ½ ф. Все мысли мои и других взрослых членов семьи направлены на добывание пищи, огород и сад. Я весь поглощён планами, сколько, чего и когда посадить и посеять. К вечеру настолько устаю, что не могу читать ничего, кроме пустяков. …

29 декабря. (Н. ст.). Мрачно, в подавленном состоянии духа готовятся москвичи встретить наступающие праздники. Магазины почти все разграблены и заперты. По карточкам почти ничего не выдают. Карточная система, в том виде, как она сейчас осуществлена, есть наглое издевательство над потребителем. Совершенно неважно, какова её цель, «принципиальная» сторона — на деле она выродилась в захват накопленных и оставленных старым строем запасов с целью разделить их между «своими». Потребитель-некоммунист давно начал бы вымирать массами, если бы не имел возможности по бешеным ценам покупать у спекулянтов разные продукты. За последний месяц положение резко ухудшилось. Картофель трудно достать по 140 р. за пуд, а в рознице он стоит по 5–6 р. за фунт. В сентябре легко можно было доставать кусковой сахар по 20–25 р. за фунт; теперь трудно достать по 60–70 р. Мясо — 35 р. за фунт, рыбы нет совсем. Нет никакой возможности предвидеть, как, чем и когда кончится это безумие.

За последний месяц выяснилось, как мне кажется, что раньше весны ударов извне не будет. А внутри идёт очень медленно процесс разложения, который по условиям русской жизни и свойствам населения может продолжаться годами. Интересы и отношение к России её бывших союзников не могли не измениться и действительно изменились, когда они разбили и поставили на колени Германию. Не в их интересах идти освобождать нас от того, от чего мы сами не стремимся, или недостаточно стремимся, освободиться. Можно, конечно, спорить, насколько правильно возлагать на все слои русского общества ответственность за его теперешнее «правительство», но несомненно, что с точки зрения государственных интересов благоразумнее управиться раньше с Германией, уладить дела Австрии, Турции, Польши, Балкан и т. д., чем разбрасывать свои силы в гнилом болоте разложившейся и продолжающей разлагаться России.

То, что Пишон назвал недавно изгнанием из русских «духа большевизма», является, в сущности, удушением населения Совдепии. Барьер, которым она отделена от всего мира, с каждой неделей становится все прочнее и непроницаемее. Расчёт столь же верный, сколь бесчеловечный — смирить «большевистский дух» голодом.

Но какое право на сострадание и помощь может иметь народ, который предал в тяжёлое время борьбы своих союзников, отказался от всех своих обязательств и перестал платить по долгам?

30 декабря. (Н. ст.). Злоба дней последних — революционный 12-миллиардный налог-контрибуция. Чудовищная цифра налога, почти полное отсутствие норм его раскладки и полная неизвестность, как он будет произведён на деле, вносит тревогу и недоуменные разговоры, и толки. На наш домовой комитет наложено податным присутствием 1. 090. 000 руб., тогда, как сумма всех декларированных имуществ и доходов немного больше миллиона. Из этого, несомненно, одно, что будет беспорядочное ограбление случайно подвернувшихся лиц по случайным признакам.

Временами становится так невыносимо тяжело и гадко, что рождается мысль о самоубийстве. Везде страшный упадок духа, утрата веры в свои силы, беспросветная безнадёжность. Миражи освобождения извне рассеиваются один за другим, а общая апатия и запуганность лишают надежды на внутренние силы, на выздоровление без хирургии извне.

Страшное обнищание нации быстро распространяется на самые широкие слои населения, доходит до самых низов. Если так будет продолжаться ещё с полгода, то будет множество не только голодных, как теперь, но и раздетых и разутых.

Продолжение следует

«Эдуардыч, пиши ещё!»

Сбербанк

2202 2002 9654 1939

Мои книги на ЛитРес

https://www.litres.ru/author/sergey-cvetkov/

Вы можете заказать у меня книгу с автографом.

Заказы принимаю на мой мейл Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

«Последняя война Российской империи» (описание)

Вышла в свет моя новая книга «Суворов». Буду рад новым читателям!

«Названный Лжедмитрием».

ВКонтакте https://vk.com/id301377172

Мой телеграм-канал Истории от историка.